« Всё то, что они натворили»

В одной из вступительных статей к роману (сейчас уже не припомню, где именно) была фраза, затем многократно растиражированная, – «Воланд грозой проносится над Москвой, жестоко карая низость, ложь, подлость, алчность». Как ни странно, но мессир и его свита действительно наказывают реально провинившихся.

И это не раз отмечали исследователи. Б.В.Соколов, к примеру, писал: «Это первый дьявол в мировой литературе, который наказывает за несоблюдение заповедей Христа».

Ещё более парадоксально отозвался о романе протоиерей Александр Мень, сказавший, что «книга может обогатить любого нормального человека. Она полна остроумия и блеска, построена на контрастах». Он писал: «И даже Воланд, который выступает в маске дьявола, - какой он дьявол? У него нравственные понятия нормальные, он же не Варенуха, не Лиходеев - вот кто дьяволы-то, а он нормальный». По мнению о. Александра, Воланд и его свита «провоцируют нас, москвичей, и выявляют нашу пошлость». И думаю, это интересное замечание.

В интернете мне попался план школьного урока с вычерченной таблицей – кто, как и за что наказан. Подобное «разнесение по клеточкам» мне кажется неприемлемым при анализе художественного произведения, но кое на чём остановиться считаю необходимым.

По-моему, очень показательна одна из самых первых сцен, которую помнят практически все, - Бегемот пытается войти в трамвай: «Странный кот подошёл к подножке моторного вагона “А”, стоящего на остановке, нагло отсадил взвизгнувшую женщину, уцепился за поручень и даже сделал попытку всучить кондукторше гривенник через открытое по случаю духоты окно.

Поведение кота настолько поразило Ивана, что он в неподвижности застыл у бакалейного магазина на углу и тут вторично, но гораздо сильнее, был поражен поведением кондукторши. Та, лишь только увидела кота, лезущего в трамвай, со злобой, от которой даже тряслась, закричала:

– Котам нельзя! С котами нельзя! Брысь! Слезай, а то милицию позову!»

Казалось бы, налицо оскорбление, вслед за которым должна прийти расплата! Но… «Кот оказался не только платёжеспособным, но и дисциплинированным зверем. При первом же окрике кондукторши он прекратил наступление, снялся с подножки и сел на остановке, потирая гривенником усы. Но лишь кондукторша рванула веревку и трамвай тронулся, кот поступил как всякий, кого изгоняют из трамвая, но которому всё-таки ехать-то надо. Пропустив мимо себя все три вагона, кот вскочил на заднюю дугу последнего, лапой вцепился в какую-то кишку, выходящую из стенки, и укатил, сэкономив, таким образом, гривенник».

Почему никакой кары не было? Да просто нужно спросить: а разве кондукторша в чём-то провинилась? Она же только выполняла свои обязанности – «с котами нельзя», вот и осталась совершенно безнаказанной.

Другие же, те, кто наказан, подчас караются именно за невыполнение этих самых обязанностей. Не менее знаменита и памятна сцена – изгнание Стёпы Лиходеева:

«– Они, они! – козлиным голосом запел длинный клетчатый, во множественном числе говоря о Стёпе, – вообще они в последнее время жутко свинячат. Пьянствуют, вступают в связи с женщинами, используя свое положение, ни черта не делают, да и делать ничего не могут, потому что ничего не смыслят в том, что им поручено. Начальству втирают очки!

– Машину зря гоняет казенную! – наябедничал и кот, жуя гриб».

Конечно, я бы никак не назвала Стёпу «дьяволом» - так, в худшем случае, мелкий бесёнок, но ведь действительно «ни черта не делал» и «ничего не смыслил» в порученном ему…

Не выдерживает «искушения» и Никанор Иванович Босой, узнавший, что «жилплощадь покойного, то есть три комнаты… переходят в распоряжение жилтоварищества»: он принимает предложение весьма подозрительного «переводчика». После того как «пачка сама вползла к нему в портфель», он, хоть и «где-то какая-то иголочка в самой глубине души покалывала председателя», всё же «решил плюнуть на это и не мучить себя замысловатым вопросом».

«Низкий голос» из спальни назовёт Босого «выжигой и плутом». И, по-моему, нельзя с ним не согласиться… Не случайно же он будет после ареста каяться: «Господь меня наказует за скверну мою, – с чувством продолжал Никанор Иванович, то застёгивая рубашку, то расстёгивая, то крестясь, – брал! Брал, но брал нашими советскими! Прописывал за деньги, не спорю, бывало… Но валюты я не брал!»

Буфетчик Андрей Фокич Соков тоже явно не безгрешен: «Я, почтеннейший, проходил вчера мимо вашей стойки и до сих пор не могу забыть ни осетрины, ни брынзы. Драгоценный мой! Брынза не бывает зелёного цвета, это вас кто-то обманул. Ей полагается быть белой. Да, а чай? Ведь это же помои! Я своими глазами видел, как какая-то неопрятная девушка подливала из ведра в ваш громадный самовар сырую воду, а чай между тем продолжали разливать. Нет, милейший, так невозможно!» Знаменитая «осетрина второй свежести» давно уже стала поговоркой…

Очень часто встречаю вопросы, за что наказаны бухгалтер Ласточкин и Римский.

С Ласточкиным, я думаю, вопросов быть не должно. Конечно же, арестован он был: «Хорошо зная форму, бухгалтер мигом заполнил… и начал развязывать верёвочку на пакете. Когда он распаковал свой груз, в глазах у него зарябило, он что-то промычал болезненно.

Перед глазами его замелькали иностранные деньги. Тут были пачки канадских долларов, английских фунтов, голландских гульденов, латвийских лат, эстонских крон...

– Вот он, один из этих штукарей из Варьете, – послышался грозный голос над онемевшим бухгалтером. И тут же Василия Степановича арестовали».

Больше автор ничего конкретно о нём не расскажет (думаю, тут может идти речь о некоторой недоработке произведения), но мне кажется, что ничего страшного с ним не произойдёт. Мы узнаем, что следствию придётся «разъяснять» случившееся «с лицами, предъявлявшими другим лицам или учреждениям под видом денег чёрт знает что, а также с лицами, пострадавшими от таких предъявлений», а из эпилога романа - что даже те «герои», которые действительно могли считаться виновными в чём-либо с точки зрения закона (тот же Никанор Иванович, к примеру), благополучно вернулись к исполнению своих (или несколько иных) обязанностей. «Аккуратный и исполнительный» Василий Степанович, который даже не был в театре во время печально знаменитого сеанса «чёрной магии», скорее всего, тоже был отпущен очень быстро (тем более, что все «иностранные деньги» - автор даже дотошно укажет сумму в «21711 рублей» - он благополучно доставил в «финзрелищный сектор»). Добавлю ещё, что «совсем потерявший голову бухгалтер» во время всех своих скитаний по Москве и неожиданных встреч ни на минуту не забывает о служебных обязанностях, так что его наказывать и просто не за что.

За что наказан Римский (и наказан весьма сурово)? Всё в той же таблице, о которой я упоминала, указано: «За бюрократизм». Думаю, это не совсем верно.

Булгаков будет всё время подчёркивать озлобленность Римского. Первое явление – разговор с Лиходеевым по телефону:

«– Да! – послышался в трубке резкий, неприятный голос Римского».

Затем мы прочитаем: «Римский вынул часы, увидел, что они показывают уже пять минут третьего, и совершенно остервенился. В самом деле! Лиходеев звонил примерно в одиннадцать часов, сказал, что придёт примерно через полчаса, и не только не пришёл, но и из квартиры исчез!

– У меня же дело стоит! – уже рычал Римский, тыча пальцем в груду неподписанных бумаг.

– Уж не попал ли он, как Берлиоз, под трамвай? – говорил Варенуха, держа у уха трубку, в которой слышались густые, продолжительные и совершенно безнадёжные сигналы.

– А хорошо было бы... – чуть слышно сквозь зубы сказал Римский».

Он всё время раздражён (вспомним, что накануне «Стёпа из своего кабинета явился в этот самый кабинет с этим дурацким договором и раздражал финдиректора своим легкомыслием»), ищет, на ком сорвать свой гнев (напомню, что великий Данте поместит «гневливых» в пятый круг Ада).

Можно вспомнить, как он собирался выходить из создавшегося положения: «Настала пора действовать, приходилось пить горькую чашу ответственности. Аппараты были исправлены во время третьего отделения, надо было звонить, сообщить о происшедшем, просить помощи, отвираться, валить всё на Лиходеева, выгораживать самого себя и так далее. Тьфу ты дьявол!»

Спасаясь бегством из Москвы, финдиректор не задумывается о своих близких: «Позвонила взволнованная дама, стала требовать Римского, ей посоветовали позвонить к жене его, на что трубка, зарыдав, ответила, что она и есть жена и что Римского нигде нет… В одиннадцатом часу ворвалась в Варьете мадам Римская. Она рыдала и заламывала руки». Наверное, и за это наказан.

Повторюсь, наказан Римский сурово, однако хотя «после клиники и Кисловодска старенький-престаренький, с трясущейся головой, финдиректор подал заявление об уходе из Варьете», не найдя «в себе силы даже днем побывать в том здании», однако вскоре «поступил в театр детских кукол в Замоскворечье», где и пребывает, видимо, достаточно благополучно…

Будем ли говорить о других наказанных? Если да, то в следующий раз!

Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь

Путеводитель по статьям о романе здесь